Ставропольская литературная группа «Кавказская ссылка»

Раненый БТР

Когда моя броня была неуязвима,
И краска не сошла до оспин рыжей ржи,
Не бредил я судьбой скитальца-пилигрима,
И призраком себя в то время я не жил.
Мы были табуном. Таких, как я – пять дюжин.
Мы рысью и в галоп носились тут и там –
Где минимум дорог, и много троп верблюжьих –
Топча Маликов край по прозвищу Афган.
Где мало пастухов, где много мин и боли
Упрятано в земле для ног и для колёс,
Монисто из причин для траурных застолий,
И зло плодило зло, и злость рождала злость.

В тот памятный мне день в Кабул вели колонну,
А в ней обычный сброд: братва-наливники,
Тентованная чернь несла кубы и тонны,
Патроны и муку везли грузовики...
Чихнув на этикет, дымили гарь КАМазы,
Мне так не довелось ни разу рвать нутро,
Хотя я столько дыр по прихоти спецназа
Изведал, подвозя их в пекло на «контрол».

Случилось, как всегда, неистово и скоро:
Фугаса пасть меня лишила колеса,
И сразу с двух сторон с лихвой наслали горы
Пираний из свинца по наши телеса.

Бойцам – не до меня: кто ранен, кто и хуже,
Забрали всех – ушли, остался я один.
С оторванной ступнёй, изранен и контужен,
Катящийся в овраг по руслу талых глин.

Вернулись ли за мной, мне это неизвестно,
Тоску перестрадал и больше не грущу,
Я выбрался тогда из той ложбины тесной,
Тропинку разглядев сквозь триплексов прищур.
Душманы, пастухи – никто меня не тронул, –
Боялись, или так мне истово везло,
Поныне колешу по призрачным законам -
Стал призраком себя, верша судьбы излом.
Сначала я искал своё родное стойло,
Но в картах не силён, хоть их осталось две:
Одна – СССР, теперь уже покойный,
Вторая – целый Мир, что тоже не целей.

Когда меня несло по топям Кандагара,
Я встретил тени тех, – что без вести, – парней,
Они ещё все там – их не тревожит старость –
Красивы и чисты в той юности своей.
Наверное, по ним грустит весной шиповник,
Наверное, в их честь он праведно цветёт,
Я верю, их простил и самый ярый кровник, –
Расплатой стала жизнь. Без сдачи. Под расчёт.

А там, где врос Герат дувалами в суглинок,
Кяризы роют в рай предатели-сыны.
Позорная тропа их карм вильнула мимо –
Теперь они до тла – без рода, без страны.
Я их не осуждал, в плену пока я не был,
Храни от сей беды меня, мой вящий путь,
Я знаю, что жена, и дочь, и сын-наследник
Их – каждого – простят... И в этом жизни суть.

Зелёный Чарикар. Здесь помнят о сапёрах.
Я видел место их палаток и жилищ...
Расспрашивал, и мне о них шептали горы, –
О праведных кротах израненной земли.
В Кабуле шурави в помине и в почёте,
Хотя минуло лет не мало с той поры,
Но пальцы пастухов сильней сжимали чётки,
Когда о той войне просил их говорить.
Я выстрадал Кундуз, там было ехать трудно, –
От остовов машин меня бросало в дрожь.
Сегодня в тех местах совсем не многолюдно, –
Как видно, и у гор случается синдром.
Ну, где же ты, Газни? Мечусь я непрестанно,
Ищу...опять ищу... и вновь не нахожу.
Подранок, призрак-быль... и боль Афганистана.
Бронёю, нет, – душой... по кромке... по ножу.

Сегодня мне свезёт, найду то место, остов,
С которых начался души моей полёт...
Вдруг обрету покой, сгорю, ведь это просто,
Но как же с теми быть, кто просто не умрёт.
Солдаты, пацаны – на панцире, в десантах, –
Водила мой родной, стрелок КПВТ...
Как рано им ещё – сержантам... лейтенанту...
Эх, лучше б я сгорел в том доменном котле.

В знакомый поворот вхожу насторожённо,
А ну опять рванёт, не вынесу, умру,
Угробив экипаж. Убитых, обожжённых
Их вынесут к гробам пред строем поутру.
И снова грянет гимн, хитом он стал посмертным...

Опять фугас, и боль до судорог пружин...

Надсадно бью эфир: «Я на ходу... Не смейте!...» –
Держу колонны строй... Движки мне вторят: «ЖЖЖиив...»

Давно спустилась ночь. На ощупь, без дороги...
Потом дивились тем – и врач, и зампотех,
Что я такой-сякой, в пробоинах, безногий,
А всё-таки дошёл. Довёз. Себя. И всех.

читать полностью...

другое стихотворение

Персоналии

Данилкин Л.

Интервью с эссеистом, критиком, философом Львом Пироговым Игорь Солнцев (Касько)

Произведения 1 - 1 из 1

1 | все